- Мама, а почему нет морской собаки? – спрашивает Вася.
- Чтоо?
- Ну вот есть морская корова, морской лев, конек, котик.. А морская собака есть?
Или. Никак не засыпает. Я подхожу в десятый раз:
- Вася! Спи уже!
Вася надменно заламывает бровь:
- Мама, ты что – не видишь? Я сплю. Я сплю, как акула! С открытыми глазами.
Завязался характер, очевидно - сильный, но непростой. Обыватели бы назвали его упрямым. Но на специальном щадящем материнском языке, состоящем на 80 % (прям как человек из воды) из эвфемизмов, такой характер зовется незаурядным.
Вася все делает наоборот. Буквально. Попросишь его:
- Скажи: один, два, три...
Отвечает:
- Три, два, один.
Учитель музыки говорит:
- Вася, сыграй «до».
Вася играет «си». Нарочно. Отважно. Много раз. Игнорируя и кнут, и пряник, то бишь: ласки, уговоры, возможные лишения и репрессии. Типа фирменный стиль. На сопротивление. На разрыв аорты. Но пасаран! Иду на вы!
Уроки – ладно. Бог с ними, с уроками. Но вот когда пора одеваться утром в садик, вот это я вам скажу, настоящий челлендж. Нервы у одевающего должны быть, как канаты. Вообще по-хорошему утренних детей должны одевать не мамы, а пилоты истребителей или, на худой конец, резиденты нелегальной разведки. То есть, люди хладнокровные, физически подготовленные и с молниеносной реакцией.
- Чтоо?
- Ну вот есть морская корова, морской лев, конек, котик.. А морская собака есть?
Или. Никак не засыпает. Я подхожу в десятый раз:
- Вася! Спи уже!
Вася надменно заламывает бровь:
- Мама, ты что – не видишь? Я сплю. Я сплю, как акула! С открытыми глазами.
Завязался характер, очевидно - сильный, но непростой. Обыватели бы назвали его упрямым. Но на специальном щадящем материнском языке, состоящем на 80 % (прям как человек из воды) из эвфемизмов, такой характер зовется незаурядным.
Вася все делает наоборот. Буквально. Попросишь его:
- Скажи: один, два, три...
Отвечает:
- Три, два, один.
Учитель музыки говорит:
- Вася, сыграй «до».
Вася играет «си». Нарочно. Отважно. Много раз. Игнорируя и кнут, и пряник, то бишь: ласки, уговоры, возможные лишения и репрессии. Типа фирменный стиль. На сопротивление. На разрыв аорты. Но пасаран! Иду на вы!
Уроки – ладно. Бог с ними, с уроками. Но вот когда пора одеваться утром в садик, вот это я вам скажу, настоящий челлендж. Нервы у одевающего должны быть, как канаты. Вообще по-хорошему утренних детей должны одевать не мамы, а пилоты истребителей или, на худой конец, резиденты нелегальной разведки. То есть, люди хладнокровные, физически подготовленные и с молниеносной реакцией.
Однажды решила – все! Хватит. Или я не умею убеждать? Не умею говорить с
собственным ребенком? Сидела с ним час. Вещала, что надо заниматься,
делать, что говорит учитель, слушаться маму. Так сочно и наглядно
живописала плоды просвещения и послушания, что Лев Толстой и Жан Батист
Грез нервно переглянулись и закурили в сторонке.
Даже сама расчувствовалась и пожалела, что в детстве не была послушной девочкой. Вася помолчал. Потом вздохнул и говорит:
- Хорошо. Но только ... Только все равно я сначала сделаю наборот, а потом уже, как ты хочешь.
- Боже мой, Вася. - сказала я. – Ну почему, почему ты такой?
На что Вася ответил совершенно серьезно:
- Потому что я такой родился!
Сегодня вот уже 5 лет как. Я счастлива.
Даже сама расчувствовалась и пожалела, что в детстве не была послушной девочкой. Вася помолчал. Потом вздохнул и говорит:
- Хорошо. Но только ... Только все равно я сначала сделаю наборот, а потом уже, как ты хочешь.
- Боже мой, Вася. - сказала я. – Ну почему, почему ты такой?
На что Вася ответил совершенно серьезно:
- Потому что я такой родился!
Сегодня вот уже 5 лет как. Я счастлива.
